На фото: 86-летняя Антонина Степановна живет у сына, в домике на Сазде. Она говорит, внуки забрали у нее квартиру, выписали ее и не пускают на порог. Теперь труженица тыла живет у сына без прав и прописки. Бабушка с гордостью показывает свою ценность – портрет, который знакомый художник нарисовал со старой фотокарточки. || Фото Владимира ЗОБЕНКО

86-летняя актюбинка Антонина Буравлёва вспоминает, как жилось в годы войны и как восстанавливали страну после разрухи.

Родилась я в 1929 году в Саратовской области. Там и в школу пошла. Очень хотелось учиться и много знать, чтобы стать начальником. Даже не знала, каким, просто казалось, что это очень интересно.

Папа мой еще до войны умер. Наступил на ржавый гвоздь, заболел и через три дня его не стало. Мне тогда 6 лет было. Я и лица его не помню. Почему-то запомнила только, как он нам песни пел. Мы тогда бедно жили. У меня даже обувки не было, а в школу босиком не пускали, но я хитрила. Приду раньше учительницы, ноги под парту спрячу и не ходила на перемены.

О том, что началась война, я узнала в школе, по радио. Страшно испугалась. Учителя тоже растерялись, не знали, как быть. Почему-то заставили нас ползать по-пластунски. До сих пор не понимаю, зачем. Проучилась я только 3 года.

Школу потом закрыли и отдали ее под госпиталь. Раненых привозили. Мы с девочками тогда их с ложечки кормили. Я еще приговаривала, как маленьким: «Кушай, дядечка, кушай!». А они мне: «Спасибо, Тонечка!»

В 12 лет я выучилась водить трактор. Только заводить не могла: тяжело это для девочки. Нам один старичок заводил. Он однорукий, его на фронт не взяли. Работать начинали, как только солнце встанет и дотемна. Спали прямо в поле.

Трактор часто ломался, и я за запчастями бегала. Потихоньку научилась и в технике разбираться. Денег нам не платили. Раз в полгода давали мешок отходов от зерна. Правда, тем, кому очень тяжело жилось, зимой разрешали немного соломы взять, которую скот не доел. Этой соломы мало оставалось.

Ни выходных, ни праздников не знали. Только о фронте думали. Голодные, слабые. Зимой мерзли. Летом жара страшная. Скот и то не выдерживал, а мы, дети, работали. Не высыпались постоянно. Наш бригадир до чего строгий был и то чуть не плакал, когда нас будил на работу.

День Победы я хорошо запомнила. Денек выдался хороший, не сильно жарко, ветерок. Вдруг видим, что едет председатель колхоза на мотоцикле с красным флагом и кричит:

– Бросай работу! Победа!

Вот это была радость. Нам целых пять выходных дали. А в сельсовете в честь праздника выдали по четыре кило мяса. Вот это радость!

Потом мужики стали с фронта приходить. Было кому в колхозе трудиться. А я уже взрослая, 16 лет. Вот и решила уехать.

Тогда вербовали ехать на работу в другие города.. Я и завербовалась на Камчатку, даже не знала, где она находится. Думала, с Украиной рядом. Только в поезде поняла, что это очень далеко. Мне еще сказали, что Камчатка на краю земли находится. Я плакать стала. Не знала, что земля круглая. Представила, что могу упасть там с земли в пропасть. И потом, когда на пароход пересели, тоже плакала. Боялась не доплыть до берега, если пароход утонет. Я же раньше только Волгу видела. Казалось, больше ничего быть не может.

Наконец-то мы приехали. Меня сразу отправили на рыбоконсервный завод. Тут хорошая жизнь у меня началась. Кушать стала досыта. Рыбу хорошую ели, икру ложками. Это после голода. Я с мужем в кино познакомилась. Он киномехаником работал. Потом узнала, что его мама говорила:

– Женись на Тонечке, она девушка хорошая, работящая. С такой не пропадешь.

Мне мой Ванечка сначала не понравился. Маленький, худенький, даже ростом ниже, чем я. Потом привыкла, даже влюбилась. Но целый год позволяла ему себя только за руку держать. А через год Ванечка решился меня поцеловать. Чмокнул в щечку на прощание и убежал. Испугался, что ругаться буду.

Как-то раз приходит Ванечка ко мне и говорит:

– Бери паспорт и пойдем в сельсовет.

А зачем, не сказал. Оказывается, он меня повел расписываться. Так мы и поженились. Вот уже больше 60 лет вместе. Нам сразу комнатушку дали отдельную. Скоро у нас детки родились. Сын и дочка. Из-за них я в Актюбинск и переехала. Они болели часто, не подходил им камчатский климат. Врач советовал в Казахстан переехать.

Вот в 63-м году мы оказались в Актюбинске. Построили маленькую времянку из глины. До сих пор она стоит. И потихоньку дом выстроили. Развела я кур, уток, поросят. Огородик держала. И еще работать успевала на трикотажной фабрике. Там меня назначили бригадиром. Сбылась моя мечта. Стала я начальником.

И на пенсии не могла сидеть без дела. Торговала газетами, фруктами и овощами с огорода. Получилось накопить на две квартиры. Правда, одна с коммунальными долгами была. Одну квартиру дочке, одну нам с Ваней на старость.

Вот только сейчас внук и внучка со стороны покойной дочери забрали эти квартиры. Я переписала квартиры на дочку, чтобы у нее меньше хлопот с документами было. А дочь умерла.

Внук и внучка у меня не родные, приемные. У дочери своих детей не было. А я их как своих любила.

И вот благодарность. Обидно, что выписали меня из моей же квартиры.

И детства у нас не было, и в юности работали, не о себе думали. Хотели хоть на старости отдохнуть. Не получилось.

А злиться я совсем не умею. Так за 80 лет и не научилась.

Если вы знаете человека, судьба которого тесно связана с войной и Победой, и хотите, чтобы о нем рассказали в «Д», звоните 959-737, звонки принимает Владислав КОЖУХАРЬ.